Беседа с севастопольской художницей, иконописцем Аллой Карнаушенко. Полная версия интервью, в сокращенном виде опубликованном в газете "Светлячок" Севастопольского благочиния

-  Алла, расскажите немного о себе. Как Вы стали иконописцем?

 Сама я родом из Севастополя. Училась в Кубанском государственном университете на факультете художественно-технической графики, занималась живописью. Особенно усердно я занималась живописью после окончания университета. Примерно через два года после окончания ВУЗа я пришла в Православие, сознательно приняла крещение. Работала я тогда в Художественном фонде: писала пейзажи, натюрморты, портреты. Однако, когда я стала воцерковляться, мне показалось этого мало, захотелось работать не то чтобы для Церкви, а отражать в своем творчестве истину христианской веры.

В  Севастополь я вернулась сразу после окончания университета. Через друзей-художников  я познакомилась с отцом Александром Половецким (в будущем ставшим архимандритом Августином). Он же в прошлом был театральным художником, поэтому в этом мы были с ним родственные души. Его назначили настоятелем храма Двенадцати Апостолов в Балаклаве. Когда мы с ним познакомились, он так просто сказал мне: «У меня тут еще одна раба Божия есть, будете вместе писать иконы». С этого момента мы с р.Б. Натальей, при храме Двенадцати Апостолов, стали писать иконы. Конечно, это были робкие попытки, «первые опыты».

Потом мы с Натальей поехали в Москву, как паломницы – поучиться иконописному искусству. Там у нас были разные знакомые – иконописцы. Тогда я впервые попала в Спасо-Андронников монастырь. Это было в четверг на первой седмице Великого поста. Мы вошли в храм, когда там шла служба. Удивительно! Совершенно без электрического освещения, хор пел знаменным распевом, все прихожане делали земные поклоны. На меня это произвело очень глубокое впечатление. Позже мы познакомились с настоятелем храма, отцом Вячеславом Савиных. Кроме прочего – он известный в Москве иконописец. Раньше он был иконописцем в Даниловом монастыре, и учился у архимандрита Зинона.

Этот собор монастыря, куда мы впервые попали Великим постом, объединял художников, музыкантов, писателей, иконописцев – людей искусства. Позже, когда я переехала в Москву, то подвизалась в этом приходе 11 лет. Отец Вячеслав окормлял меня и духовно, и был моим профессиональным наставником в искусстве иконописи.

Кроме этого, я училась еще у одного известного иконописца, Владимира Сидельникова.

 – Алла, в этой связи такой вопрос: как можно научиться иконописи? Должен ли иконописец быть художником?

 – Думаю, что для начала должны быть профессиональные знания. Есть мнение, что иконописцу необязательно иметь художественное образование. Сужу по своему опыту: я считаю, что такое образование у иконописца должно быть. Иконописца, который не учился живописи профессионально, всегда выдают промахи – их сразу видно. 

 – А как происходит процесс обучения иконописи? Что изучается: каноны, техники письма, какие-то приемы?

 – Для того, чтобы стать иконописцем, я думаю, нужно считать, что церковное искусство – это единственное искусство, ради которого вообще стоит заниматься искусством. Иконопись должна стать приоритетом в профессиональной деятельности художника. Если это – самое главное для тебя, по крайней мере, в искусстве, а может быть – и в жизни, то этим стоит заниматься. Если это хобби, «можно и так порисовать, и эдак порисовать», то это будет эклектика – подражание иконописному стилю. Конечно, работа такого человека будет похожа на икону, но сразу будет видно художника, который «пробует себя в разных стилях». Считаю, что если ты уж взялся за этот труд, нужно заниматься им профессионально, отодвинув на задний план прочие другие художественные работы. 

Я тоже могу написать и пейзаж, и портрет, но это у меня уже на втором плане. Важно, повторюсь, расставить приоритеты.

 – Расскажите о некоторых секретах иконописного мастерства, техниках, приемах – теми, которыми владеете Вы. 

 Существует определенная техника, я думаю, что сейчас это далеко не секрет, – и книг много, и в интернете можно посмотреть, – это техника яичной темперы. Для начала нужно иметь доску, специально подготовить поверхность, прежде, чем писать.

 – Алла, простите, иконы пишутся только на доске, а не на холсте?

 –  Если говорить о том, что называется каноничной иконой: византийской, древнерусской, то она всегда пишется на доске. Конечно, были случаи, когда писали иконы на загрунтованном холсте, который  грунтовали с двух сторон, такие маленькие иконки называются сейчас «таблетки». Но, в общем-то, икона пишется на доске, специально, по определенным правилам сделанной.

Готовится поверхность для иконы так: левкасится. Прежде, чем левкасить, на доску нужно наклеивается  специальная ткань, которая называется «паволока». Когда ткань наклеена и просохла, нужно сделать специальный раствор или грунт, который у иконописцев называется «левкас». Этот раствор наносится на наклеенную ткань в несколько слоев. Когда все уже нанесено, высохло, поверхность шкурится, полируется, делается гладкой, тогда уже можно наносить рисунок.

Если на иконе будет золото, то после нанесения рисунка нужно нанести золото. Только после того, как нанесено золото, уже можно писать яичной темперой. Это делается для того, чтобы все неровные края после золочения спрятались  были скрыты под темперой.

 – А изображение вначале наносится на доску карандашом или художник сразу начинает писать красками?

 – Конечно, сначала делается рисунок. Правда, все зависит от иконописца. Можно на бумаге долго и упорно делать рисунок, а потом его перенести на доску. Можно сразу кистью наносить рисунок. Это зависит от профессионального уровня иконописца. 

 – Будущая икона – в «голове» у художника? Он знает, что и как будет рисовать? 

 – Существуют каноны, определенные правила, как выглядит тот или иной святой, та или иная сцена праздника, который мы отмечаем. Например, Рождество Христово или Благовещение. Существуют определенные правила, и иконописец должен этих правил придерживаться. Он не может изобразить какую-то «отсебятину». Хотя у него есть границы, в пределах которых он достаточно свободен. Да, он может слегка изменить композицию. Когда это приходится делать? Когда есть хороший образец или даже несколько образцов. Например, художник знает, что на иконе, скажем, Благовещения, справа должна быть изображена Богородица, слева – Архангел Гавриил. Но какие конкретно написать жесты, поворот головы, как будут располагаться фигуры относительно общей плоскости иконы – это все в его власти. 

 – То есть творчество, даже в каноничной иконописи, остается?

 – Конечно! Канон не мешает иконописцу. Наоборот: это, скажем так, путь, по которому можно идти, не «изобретая велосипед», идти каждому в отдельности. Это словно вектор, направляющая линия, которой можно следовать. 

Каноны – они же тоже не сразу складывались. Люди поколениями искали наиболее оптимальные способы выражения христианской идеи. Так они и сложились, хотя и сегодня появляются новые изображения, новое видение вечных сюжетов.

 – Алла, а есть у иконописцев такое понятие, как «вдохновение», или «Божие откровение»? Вот нашло на сердце так написать икону, и трудится иконописец, как Бог на душу положил. Например, преподобный Андрей Рублев – что им двигало, когда он писал свою «Троицу»?

 – Я считаю, что человек может быть в более благоприятном или менее благоприятном духовном состоянии. Говорить о каких-то «вдохновениях» или «откровениях» я не дерзну. Действительно, бывает, что вот Великий пост идет, первая неделя поста или последняя, страстная седмица, когда человек часто находится в храме, и молится, и причащается часто. Он находится в особой духовной атмосфере, точнее, может сам, по своей воле, войти в эту атмосферу, – тогда и работа над иконой у него будет идти легче, в смысле, что он будет лучшие вещи создавать. И это будет очевидно для окружающих. 

 – Я слышал, что перед тем, как начать писать новую икону, иконописец как-то особо молится или постится. Нужно ли это?

 – Это все равно как, например, в монашестве. Можно придерживаться устава, который есть в монастыре. Например, «постимся так-то». И большинство братии придерживается этого устава. Но есть отдельные подвижники, которые берут на себя дополнительные правила – в еде, в молитве, в бодрствовании. Они делают больше, чем в уставе, это их свободная воля. 

Так и здесь. Придерживаться нужно того, что есть в Церкви. Но если у тебя есть силы, ты можешь и молиться больше, и поститься больше, – это хорошо, но важно не переоценить свои силы.

 – Вы молитесь перед тем, как приступать к работе?

 – Утром я читаю правило, как все христиане. А в особо ответственные моменты работы над иконой молюсь, чтобы рука не дрогнула, чтоб четко линию провести. 

 – Икон существует великое множество. Существует ли некая «специализация» у иконописцев – например, кто-то хорошо пишет лики Господа и Божией Матери, у кого-то лучше получаются лики святых или каждый иконописец может написать какую угодно икону?

 – Я не думаю, что есть именно такая «специализация». Скорее всего, есть иконописцы, которые большое внимание уделяют одухотворенности лица. И у них любой лик получится одухотворенным. Это то состояние, которое каждому христианину желательно достигнуть, а иконописцу – тем более. Ведь свое состояние иконописец «переносит» на доску, на икону, которую будет видеть множество людей в храме, и это состояние они будут чувствовать. 

 – Алла, у меня вопрос, который, я думаю, интересует многих. Вот, например, икон Божией Матери существует около 300, и практически нет ни одно похожего на другие лика Богородицы. То есть на каждой иконе мы видим, фактически, разных Жен, при этом, конечно, понимая, что Дева Мария одна. И так и на других иконах – скажем, преподобной Ксении Петербургской – ее икон множество, и на всех лики святой разные, словно изображен не один человек, а совершенно разные по внешности люди. В то же время лик Спасителя на всех иконах практически неизменен. А вот, например, преподобного Иоанна Кронштадтсткого мы можем видеть и на фотографии, и на прижизненном портрете – и на иконах этот святой внешне изображается схожим с тем образом, который мы видим на фото. Объясните это, пожалуйста. 

 – С одной стороны, я думаю, везде разные лики бывают именно потому, что нет фотографии. Но даже если и есть фотографии –  того же св. Иоанна Кронштадтсткого или более поздних святых, например, свт. Луки Крымского, то здесь другая сложность появляется. Ведь что такое фотография? Это снимок, запечатлевший человека в какой-то момент времени, когда человек случайно повернулся, или изменил выражение лица.

Если задуматься, то фотография отличается от портрета, который пишется с натуры. Когда перед тобой сидит человек, и ты его рисуешь, он сидит достаточно долго, не меньше часа. И в этот небольшой промежуток времени можно наблюдать человека в разных состояниях. Он же ни одной минуты не может спокойно, неподвижно сидеть. В результате получается некий усредненный образ.

Икона – это, можно сказать, усредненный образ за всю жизнь. Иконописец держит в уме не только какой-то «теоретический» образ святого, словно святой ему позирует. Он знает его житие, его дела, его идеи. На основе этого он создает образ святого. Это – главное! А вот «похоже - не похоже» – это не так существенно в иконописи.

Если говорить о Спасителе, то здесь и плащаница есть, есть Его нерукотворный образ. Так что внешность Иисуса Христа мы можем себе представить. До нас дошли древние иконы, скажем, VI века, на который Спаситель изображен так же, как на современных иконах. Достаточно взглянуть на ту же икону Христос Пантократор» (Вседержитель), чтобы это увидеть (эта икона изображена на 12 стр. газеты. – прим. ред.).

  Что касается Божией Матери ведь никто не имеет ее фотографии. Есть, правда, словесное описание Пречистой, которого стараются придерживаться. С другой стороны, мне кажется, когда рисуют Божию Матерь, просто рисуют идеальную Женщину, говоря светским языком. А представление об идеальной Женщине у всех разное.

 - Возможно, кто-то из наших читателей хотел бы стать иконописцем. Что бы Вы посоветовали такому, на что обратить внимание во время обучения мастерству иконописи? 

 – Если человек хочет стать иконописцем, то ему нужно внимательно наблюдать за природой. Причем наблюдать не как живописец, который что видит, то и рисует, а наблюдать как бы через призму учения Церкви. Иконописный стиль – это все-таки церковное восприятие мира. То есть такой идеальный образ мира, каким мир должен быть. На иконе нет каких-то случайных элементов. 

Да, нужно учиться, рисовать с натуры. Нужно учиться рисовать людей, фигуры людей. Не нужно этого стесняться. Не нужно думать, что иконопись – это что-то такое «запредельное», непонятное. Каждый святой – человек. Он обладает теми же физическими, анатомическими характеристики, что и мы с вами. Нужно учиться и анатомии, и колориту, и искусству портрета. Все это пригодится.

Бывает, что на иконе очень схематичный набор цветов. Если человек тонко чувствует колорит, это большая удача. Вот, упомянутый вами святой Андрей Рублев. Чем он дорог для нас, кроме духовного наследия? Тем, что он очень трепетно подходил к колориту в своих работах. И этому у него нам, иконописцами, нужно учиться.

 - Какие иконы чаще всего заказывают Вам? Это заказы от священников или есть заказы и от мирян?

 – Я стараюсь работать для храмов. И пока такая возможность есть. Бывает, конечно, когда люди конкретно подходят и просят написать икону. Я, конечно, не отказываюсь.

– Большое спасибо за содержательную беседу, Алла!

 Работы Аллы можно посмотреть на сайте: izographiny.ucoz.net

e-mail Аллы: ale-karnaushenko@yandex.ua

 С Аллой Карнаушенко беседовал Артемий Слезкин, сотрудник пресс-службы Севастопольского благочиния